Чутье легавой

Нашла на бескрайних просторах инета.
http://hunterdog.ru

Общая возможность рассудочно-экстраполяционного поведения собаки может найти подтверждение в хорошо известных охотникам-собаководам примерах обмана, когда собака, которой надоело ходить «рядом», ни с того ни с сего делает фальшивую стойку на поводке, демонстрируя якобы наличие птицы, а спущенная с поводка — тут же уходит в поиск без всякой проверки. Как указывает К. Лоренц (1971), способность к обману является первым показателем интеллекта.

Как рассматривают современная физиология и этология (наука о поведении) возможности мотивации поведения собаки и предвидения ею результатов тех или иных ее действий? Общая линия поведения животного, согласно теории эмоций акад. П. К. Анохина, определяется предвидением животным результатов его поступков и совпадением или несовпадением результатов с этой экстраполяцией. При этом в организме собаки существует особая биологическая потребность в положительных ощущениях, под влиянием которой поведение направляется в сторону их получения. Конечным результатом является стремление получить положительное эмоциональное состояние. Для охотничьей собаки, находящейся в хорошем контакте с охотником, так же, кстати, как и для него самого, таким состоянием в конечном итоге является взятие дичи. Это генеральное направление поведения легавой в поле, по концепции акад. К. В. Судакова, складывается из отдельных поведенческих «квантов», каждый из которых, возникая на базе взаимодействия «пускового импульса» с памятью, под влиянием доминирующей мотивации приводит к частному решению и поступку. Результат последнего путем обратной связи Вызывает частную эмоцию, заставляющую либо продолжить начатую деятельность, либо прервать ее.

Таким образом, следует заключить, что рабочая легавая, получившая первичную мотивацию в виде обучения стойке, в дальнейшем сама в результате охоты и приобретения возможности экстраполировать ее результат начинает взаимодействовать с охотником в достижении цели, по-своему осмысливая пути ее достижения. Необходимость знания конечной цели прекрасно согласуется с хорошо известными опытным натасчикам фактами «заученности», когда легавая, которую день за днем натаскивали без выстрела, теряет интерес к птице и не остается ничего другого, как оставить ее в покое до начала охоты. Отметим, что задача выработки «общей цели собаки и охотника», по словам Р. К. Баумана (1991), принята немецкими собаководами.

Чутье и работа легавой. Итак, мы рассмотрели составляющие, которые участвуют в проявлении собакой того, что мы, в согласии с Правилами испыта­ний легавых собак, понимаем под чутьем легавой. Это запах, который испускается птицей, переносится по воздуху и, как правило, качественно и количественно измененным достигает обонятельного аппарата собаки; обоняние, которое в ответ на определенную концентрацию молекул запаха выдает в мозговой анализатор более или менее полную информацию о данном запахе; и, наконец, центральная

нервная система, расшифровывающая эту информацию и отвечающая на нее определенной обонятельной реакцией — поведением, по которому мы и судим о чутье данной собаки в данных условиях. Посмотрим, как распределяется их участие в элементах полевого досуга легавой. Начнем с поиска, который, хотя и не входит в «чутье» непосредственно, но для собаки, «познающей мир носом», является неотъемлемым элементом этого познания. Как было уже сказано, для всех псовых наиболее эффективным способом уловить запах в концентрации, достаточной для срабатывания обонятельного аппарата, является движение поперек ветра, при котором благодаря боковым вырезам ноздрей в носовую полость затягивается единовременно большее количество воздуха. Этот способ обследования местности имеет, таким образом, врожденный характер, начинающий в большей или меньшей степени проявляться сразу, как только собака начинает привыкать пользоваться обонянием. В то же время, поскольку возможность причуять запах возникает только тогда, когда он попадает в носовую полость, то есть при вдохе, собака, проходя поперек ветра вблизи от точечного источника запаха, может проскочить узкий в данном случае запаховый конус на выдохе и не причуять дичь. В самом деле, легавая при скорости движения в поиске карьером около 30 км/ч за 1 секунду проходит 8 метров. Если принять, что частота дыхания (вдох-выдох) составляет 30 раз в минуту, то дистанция, проходимая за один выдох, равна 8 метрам. Обратимся к приведенной ранее грубой оценочной формуле распространения запаха: Кр=АхКо/Р2. При силе ветра, равной скорости диффузии молекул запаха (ветер силой 1—2 м/с), коэффициент А будет равен единице, угол при вершине запахового полуконуса составит 90°, а радиус сечения этого полуконуса, соответствующий концентрации Кр, будет равен расстоянию до птицы (Р). Если принять Кр за пороговую концентрацию, обеспечивающую причуивание птицы собакой, то, как легко убедиться, зона такой возможности уже на расстоянии 4 м от дичи составит лишь 8 м хода собаки и она может проскочить эту дистанцию на выдохе, не причуяв птицы. Естественно, что при усилении ветра, и соответственно сужении запахового полуконуса, зона возможного проскока запаха еще более отдаляется от птицы.

Вдохнув струю воздуха, несущую запах с концентрацией не ниже пороговой для данной особи и в данных условиях, собака получает серию импульсов, дающую возможность полной или неполной идентификации запаха и начала обонятельной реакции. Стремление получить устойчивую информацию об объекте запаха и его местонахождении выразится в том, что она, сократив поиск, сделает несколько небольших зигзагов и, установив направление на дичь, развернется на нее и двинется к ней, либо сделает разворот на ветер и, остановившись, будет разбирать запах, щупая различные по высоте струи воздуха. Вот тут возникают ситуации, которых не бывает в экспериментах с простым мономолекулярным запахом какой-нибудь масляной кислоты или камфорного масла. Для сложного полимолекулярного запаха дичи его полнота тем меньше, чем дальше от источника запаха причуивает его собака, то есть чем выше острота ее обоняния. При этом запах оказывается обогащенным более летучими компонентами и обеднен компонентами более адсорбируемыми. Напротив, чем ниже острота обоняния, тем ближе к источнику запаха достигается пороговая концентрация и тем более полный запах воспринимает собака. Таким образом, у собаки с большей остротой обоняния неизбежно возрастает возможность ошибки в точной идентификации за­паха, и прав оказывается наш крупнейший знаток работы легавой Б. А. Калачев, который еще лет тридцать назад чисто эмпирически пришел к выводу, что «дальночутая легавая имеет большее право на ошибку, чем короткочутые ковырялки».

Определив направление на источ­
ник запаха и более или менее полно
идентифицировав его, собака либо
начнет продвигаться в его сторону
(потяжка), либо сразу сделает стой­
ку, даже не полностью разобравшись
в нем.

Как уже говорилось, постоянным источником запаха является лишь сама птица, да и то только в том смысле, что она непрерывно испускает его. При увеличении расстояния запах самой птицы будет ускоренно обедняться адсорбируемыми компонентами. Падение концентрации этих компонентов не прекратится даже при длительном нахождении птицы на одном месте. В результате запах долго сидящей птицы будет представлять собой полуконус закономерно, с увеличением расстояния меняющий свой состав в сторону обогащения летучими составляющими.

Такая же картина будет в принципе иметь место и для свежеперемещен-ной птицы со скидкой на новые условия ее окружения, поскольку адсорб­ционная способность нового окружения может быть существенно другой. Следует, кстати, обратить внимание на то, что вообще не может существовать одинаковых условий причуивания запаха и что даже два дупеля, сидящие рядом, будут давать два различных запаховых конуса из-за разницы в их физиологическом состоянии, обдувании ветром, окружающей травы, микроразличий почвы и т. д. Для случая жирующей птицы, которая помимо длительного пребывания на одном участке еще ходила по нему, картина



запахового полуконуса дополнится и запахом от следов, экскрементов, утерянных перьев, осыпавшейся перхоти и пр. Какой запах издают эти вторич­ные источники? В первое время после их возникновения, определяемого главным образом погодными условиями, эапаховые конусы от них не будут отличаться от таковых, создаваемых самой птицей. Факт сохранения полного спектра запаха объекта подтверждается возможностью проведения собаками так называемой «выборки», когда собака по запаху законсервированной вещи выбирает ее владельца среди нескольких человек. Однако постепенно наиболее летучие компоненты запаха испарятся и рас-сеятся, останутся лишь менее летучие. Этот период будет иметь большую или меньшую длительность в зависимости от того, в каком виде был оставлен птицей временный источник запаха. Если он чисто поверхностен, например след, то утрата летучих составляющих произойдет быстро, если же это объемный объект — твердые, полужидкие или жидкие экскременты, перья и т. п., то потеря летучих составляющих может растянуться надолго. Скорость утраты летучих компонентов запаха подтверждается тем, что собака, обнюхав след на протяжении нескольких метров, способна отличить более свежие отпечатки от более старых и выбрать правильное направление перемещения дичи.

Ввиду постоянного безвозвратного утрачивания летучих компонентов и несовпадения местонахождения временных источников запаха от жирующей птицы с ней самой их добавка к основному запаху самой птицы существенно невелика и не может сильно сказаться на увеличении силы запаха на сколь-нибудь заметном расстоянии. Таким образом, дальности прихваток по сидевшей, жировавшей или перемещенной птице не могут особенно сильно различаться. Другое дело — местоуказание птицы, поскольку вместо одного запахового полуконуса от самой птицы на него накладываются еще дополнительные, особенно вблизи от птицы и окружающих ее набро-дов, где в запахе начинают накапливаться менее летучие составляющие. Проведенное рассмотрение предполагает, что птица все время находится в спокойном состоянии и сила и состав испускаемого запаха не меняются. В таком случае приходится сделать вывод, что отсутствуют какие-либо возможности для дифференцирования запаха самой птицы от запаха ее свежей сидки, а различия в дальности прихватки от сидевшей или перемещенной птицы, с одной стороны, и от птицы, жировавшей на этом месте, сводятся главным образом к возможности точного местоуказания ее.

Однако мы знаем, что собаки в большинстве случаев достаточно четко различают птицу и ее сидку, а по свежеперемещенной работают ближе, чем по обсидевшейся. Остается предположить, что это связано с изменением запаха, испускаемого самой птицей,— его усилением при подготовке к взлету (чего не будет с сидкой) или изменением состава («запах тревоги») и уменьшением («запирание духа») при посадке после перемещения. Это находит определенное подтверждение в наблюдениях старых опытных егерей, утверждавших, что перемещенная птица должна обсидеться, чтобы «дать запах». Аналогичная картина известна и гончатникам, когда молодой зайчонок, «западая», становится недоступен для причуивания. Ну а если птица не заметила приближения собаки и не готовится к взлету? Не примет ли ее собака за сидку и не продолжит ли потяжку вплоть до сталкивания? Собака же, неожиданно наскочившая на птицу, видящую ее и готовящуюся к подъему, резко затормозит и, возможно, даже ляжет, чтобы не столкнуть ее. Все это, скорее всего, подтверждает высказанное предположение о том, что дифференцирование запаха самой птицы от ее свежей сидки зависит от изменения запаха, издаваемого птицей при приближении собаки. Может последовать возражение: почему же, в таком случае, случаются так называемые «пустые стойки», то есть стойки не по птице, а по вторичным источникам запаха — сидкам, экскрементам, перышкам и т. п., которые не меняют запаха? Причина, учитывая сказанное выше, вполне понятна. Если стойка является элементом («квантом») получения собакой положительной эмоции — подъем птицы, выстрел, добыча, то уже первое сталкивание птицы при потяж-ке, да еще когда ее пожурят за это, заставит ее в следующий раз остановиться при неполной дифференциров-ке запаха, особенно в современных условиях редкости дичи. Действительно, хорошо известно, что пустые стойки обычно случаются при малом количестве птицы и довольно часто сопровождаются тугой подводкой. Последнее может быть объяснено тем, что собака, разобравшись в ошибке, уже чувствует предстоящее разочарование и не хочет его испытывать. Таким образом, сводить вопрос о пустых стойках к неспособности собаки дифференцировать запах птицы от запаха вторичных его источников, по-видимому, не следует,

Многие современные эксперты стоят на той точке зрения, что пустая стойка — это самая серьезная погрешность чутья. Думается, что вопрос не так прост, как кажется. На самом деле, как мы видели, возможность точной идентификации запаха неизбежно падает при увеличении дистанции при­чуивания. Далее, вероятным становится появление «пустых» стоек не из-за недостатков обонятельного аппарата собаки, а в результате ее обучения и рассудочно-экстраполяционной деятельности. Эти же факторы в заметной степени относятся уже не к собаке, а к владельцу и не могут быть ра­ционально использованы для определения племенной ценности собаки в отличие от наследуемого фактора совершенства обонятельного аппарата (остроты обоняния). Если же, как иногда бывает, выдвигать тезис о том, что же это за собака, к которой приходится лишний раз подходить попусту, то следует подумать, что обиднее — лишний раз подойти к стойке или с грустью глядеть, как улетает птица, подпустившая вас на верный выстрел (20—25 м), но не причуянная из-за недостаточного чутья.

Суммируя все сказанное, следует констатировать, что единственным критерием, по которому можно судить о наследуемом качестве собаки — остроте обоняния, является дальность прихватки запаха. И то точное определение этой прихватки следовало бы производить, как это делается при определении напряжения электрического тока, «при приближении из бесконечности к источнику» запаха. На практике же собака пересекает струю запаха на дискретных расстояниях, определяемых манерой поиска, и всегда перехватывает запах в концентрациях уже выше пороговой. Таким образом, показываемая ею дальность чутья всегда ниже, чем соответствующая остроте ее обоняния. Недаром старые эксперты требовали любое сомнение трактовать в пользу собаки.

Что касается ошибок в работе собаки, то, как показывает проведенное рассмотрение, наибольшее значение имеют споры птицы, демонстрирующие недостаточность чутья или его отсутствие, ставящее собаку, если это не временное явление, вне рабочих. Другие ошибки, связанные, как мы видели, не столько с обонянием, сколько с обучением или интеллектом собаки, должны учитываться в оценке ее работоспособности, но не определять ее.

Иногда пытаются применять к работе легавых термин «добычливость», характеризующий способность гончей найти зверя. Это незакономерно, так как гончая ищет самостоятельно в по-лазе, а легавая работает там, где ей указывает ведущий. Более разумным было бы говорить о «надежности» работы легавой, которая может быть оценена как отработка большего или меньшего количества птиц, подпустивших собаку на расстояние прямого выстрела — 20—25 м. С этой точки зрения, конечно, наибольшим грехом является отсутствие чутья или его недостаточная дальность, а затем уже следуют работы по неохотничьим объектам, пустые стойки и неточные указания местонахождения птицы.

Подводя итог рассмотрению элементов чутья, следует признать, что «чутье» в целом обладает высшей степенью сложности, во многом еще остается «вещью в себе» и уж во всяком случае не обещает перспективы в обозримом будущем быть выраженным некоей математической формулой, определяющей полевую и племенную ценность собаки. Оценивать ее нам придется в согласии с Правилами полевых испытаний в неких условных единицах, однако при составлении этих Правил необходимо максимально полно представлять, о чем на самом деле идет речь. Очевидно, что в соответствии со всем вышеизложенным следует пересмотреть и подходы к натаске легавых, в значительно большей степени учтя современные научные основы дрессировки, в частности разбивку на «кванты».

Что касается определения остроты обоняния, то здесь вопрос стоит по-иному. Этот показатель действительно может быть определен уже не в относительных, а в абсолютных единицах — пороговой концентрации. Для этого необходимо установить химический состав запаха, например дупеля, синтезировать входящие в него вещества и давать собакам делать «выборку» при постепенном повышении концентрации так, как это делается в опытах по физиологии с постепенным снятием покровов с пахучего объекта. Таким путем может быть определена и большая или меньшая наследственная приспособленность собак к реакции на летучие или «тяжелые» компоненты воздуха. Кстати, если дело действительно обстоит так, то снимается вопрос о том, у кого острее обоняние: у легавых или у гончих. По-видимому, оно просто разное: генетически более приспособленное к летучим компонентам у легавых и к более «тяжелым» — у гончих. «Универсальные собаки», например континентальные легавые, должны обладать и тем и другим, но соответственно при близком общем числе рецепторов, меньшем и к тем и к другим компонентам.

Автор прекрасно понимает, что все изложенное не является «истиной в последней инстанции», и с благодарностью примет любые деловые и обо­снованные замечания и соображения.